ФОРОССКАЯ ЦЕРКОВЬ. ВИД ИЗ ТОННЕЛЯ
В довоенные годы не форосская церковь, а этот тоннель были визитной карточкой Фороса. Издавалось множество открыток и фото этого тоннеля. Во время войны его подорвали. Окончательно его уничтожили в послевоенное время.
Тоннель у Байдарских ворот. 1905 год
*Стоя около Байдарских ворот, мне казалось невозможным спуститься с этой высоты без замирания сердца и тайного страха, но, когда мы тронулись, страх исчез мгновенно; шоссе так прекрасно устроено, что покатость едва заметна.
Этот спуск напоминал мне спуск к Млетам на Кавказе по Военно-Грузинской дороге. Шоссе и там, на протяжении 15 верст идет по Гуд-горе бесконечными извилинами и место, откуда вы выехали на вершине горы, висит прямо над вашей головой, когда вы достигаете ее подошвы. Там горы выше и покрыты снегом, но зато здесь они живописнее и с одной стороны их окаймляет море.
Отъехав версты три от Байдарских ворот, там, где горный хребет Яйлы, по своей неприступной громадности, было невозможно обогнуть, пробит в скале подземный проход. Этот туннель имеет сажень 20-ть в длину, довольно широк и вполне соответствует окружающей местности и грозным скалам, нагроможденным в хаотическом беспорядке от самой вершины Яйлы до ее подножия.
«Воспоминания о Крыме» княжны Елены Сергеевны Горчаковой
http://www.bigyalta.com.ua/node/2617
В ноябре 41-го, там был страшный бой. Знал, что когда-то был возле церкви тоннель, взорванный во время войны, но никогда его фотографий не видел. .
Гротъ Форосъ
У Форосской церкви. Александр Терлецкий. Чтобы помнили
Поэтому сегодня есть возможность рассказать о событиях ноября 1941-го и о герое-пограничнике Алекандре Терлецком.
"...Тогда немецкие полки и дивизии рвались к Севастополю, Шли по шоссейным дорогам, просачивались через тропы, перевалы и ущелья, искали любую лазейку - лишь бы скорее обложить город с суши. Вдоль берега горели курортные городки и поселки, от их отсветов пламенело море.
На «Чучеле» кто-то прикидывал:
- Ох, у Байдарских ворот придержать бы их!
- У тоннеля?
- Конечно! Там двумя пулеметами можно батальон уложить.
А через день или другой - не помню - народ лесного домика был взбудоражен: какие-то пограничники у Байдарских ворот такое натворили, что и поверить трудно. На целые сутки задержали немецкий моторизованный авангард. Трупов там - не счесть.
...Александра Терлецкого - начальника Форосской пограничной заставы - срочно вызвали к командиру части майору Рубцову.
- Где ваша семья, младший лейтенант?
- Эвакуирована, товарищ майор.
- Хорошо. Отбери двадцать пограничников и явись с ними ко мне.
Никто не знал, зачем их выстроили так внезапно. Командир части лично обошел строй, посмотрел каждому в глаза.
- Мы уходим, а вы остаетесь. Будете держать немцев у тоннеля целые сутки. Запомните - сутки! И сколь бы их ни было, держать! Кому страшно - признавайся!
Строй промолчал. Командир дал время на подготовку, на прощание отвел Терлецкого в сторонку:
- Ежели что случится, Екатерину Павловну и Сашкá будем беречь. Иди, Александр Степанович.
В тесном ущелье гудят дальние артиллерийские взрывы - бьется Севастополь. На каменном пятачке, нависшем над пропастью, стоит табачный сарай - толстостенный, из звонкого диорита.
Внутри пусто, под ветерком играет сухой табачный лист, шуршит. Только на чердаке едва слышны голоса - там пограничники.
Кто-то подходит к сараю, стучит прикладом в дверь. В ответ - ни звука.
Неожиданная автоматная очередь прошивает дверь. Узкие пучки света от карманных фонариков обшаривают темные уголочки.
Немцы входят скопом. Дышат повольнее, тараторят, рассаживаются.
Медленно подползает рассвет.
Глаза с чердака пересчитали солдат. Их было восемь - рослых, молодых, без касок, с автоматами на животах.
За стенами, подпрыгивая на сизых камнях, шумела горная вода, далеко на западе просыпался фронт.
В этот уже привычный шум стали осторожно вплетаться новые звуки - немецкие машины ползли к тоннелю.
С чердака полоснули автоматной очередью - ни один солдат не поднялся.
- Забрать оружие, документы! - Терлецкий первым спрыгнул с чердака. - Убрать, прикрыть табаком!
Никакого следа не осталось, лишь под ветерком, как и прежде, играет сухой табачный лист, шуршит.
Светло. Терлецкий посмотрел на тоннель, ахнул: ночной взрыв оказался не ахти каким сильным.
Показал своим пограничникам:
- Плохая работа! Вы меня поняли?
Ниже тоннеля остановились бронетранспортеры, из них высыпали солдаты.
- Вы меня поняли? - еще раз спросил Терлецкий и лег за пулемет, установленный на чердаке. - И тихо!
- Иоганн! - голос снизу.
- Не стрелять! Подойдет - штыком. Бедуха, тебе поручаю.
- Понял.
- Иоганн! - голос у самых дверей.
Двери скрипнули, приоткрылись, показалась каска и тут же скатилась на желтые табачные листья.
Мотопехота подходила к тоннелю. Солдаты сбились, начали отшвыривать камни.
Одновременно ударили два пулемета. Те, кто был у тоннеля, удрали. Остались лишь убитые и раненые.
Пулеметы строчили по транспортерам.
...Прошли сутки. Уже на табачном сарае ни чердака, ни дверей. Остался каменный остов, остались в живых пять пограничников с Форосской заставы.
Терлецкий, черный от гари, в изорванной шинели, лежал за последним пулеметом.
- Десять гранат, два набитых диска, товарищ командир, - доложил сержант Бедуха.
Подошли танки. Орудия - на остов сарая. Ударили прямой наводкой.
Пограничники выскочили до того, как новый залп до основания срезал всю правую часть сарая.
...К начальнику штаба Балаклавского партизанского отряда Ахлестину ввели пять пограничников - опаленных, с провалившимися глазами, едва стоявших на ногах. Один из них, высокий, сероглазый, приложив руку к козырьку, отрапортовал:
- Группа пограничников Форосской заставы из боевого задания... - Пограничник упал.
- Так это вы держали Байдарские ворота? - спросил Ахлестин, поднимая Терлецкого.
...Александр Терлецкий стал комиссаром Балаклавского отряда."
"...Поднялись к дороге. Терлецкий и два радиста. Терлецкий прислушался. Тихо.
Пошли, - шепнул и побежал через дорогу. За ним радисты. Он в кизильник, на тропу и тут... взрыв! Наскочили на секретную мину. Радисты погибли. Терлецкий упал без памяти.
Утром жители поселка Байдары увидели, как дюжие фашисты вели по улице высокого советского командира в изорванной, окровавленной шинели, с забинтованной головой.
В комендатуру сгоняли жителей поселка. Вводили поодиночке, показывали на контуженного командира, лицо которого уже разбинтовали.
Серые глаза Терлецкого неподвижно смотрели на того, кого к нему подвели. Комендант спрашивал одно и то же:
Это есть кто?
Те молчали, хотя знали Александра Степановича, застава которого была за перевалом у самого моря. Очная ставка продолжалась и на следующий день, на этот раз отвечали жители деревни Скели. Торопливо подошел худощавый мужчина нарукавным знаком полицейского и крикнул:
Так это же Терлецкий! Начальник Форосской заставы и конечно, партизан.
Невдалеке от Байдарских ворот стоит одинокая церквушка. Здесь до войны был ресторан, сюда приезжали туристы и с площадки, что за церковью, любовались Южным побережьем.
В холодный мартовский день несколько женщин, в потрепанной одежде, с узлами на худых плечах, испуганно жались к подпорной стене. Снизу, со стороны Ялты, истошно сигналя, приближалась черная машина. Остановилась. Немцы в черных шинелях вытащили из кузова чуть живого человека. Он не мог стоять. Фашисты опутали веревкой колени лежащего и потащили к пропасти. Что-то влили ему в рот и поставили над самым обрывом. Подошли офицер и скельский полицейский. Офицер что-то кричал, показывал вниз, на Форос, на море. Скельский полицай заорал:
Признавайся, дурень! Сейчас тебя сбросят в пропасть...
Офицер отступил на два шага, а полицейский намотал конец веревки на чугунную стойку парапета.
Фашисты толкнули Терлецкого в пропасть. Зашуршали падающие камни. Крикнула одна из женщин и замерла.
Офицер долго смотрел на часы. Взмахнул рукой. Солдаты тянули веревку - показались посиневшие босые ноги. Терлецкого бросили в лужу, он шевельнулся, открыл глаза, пристально посмотрел на женщин, наклонил голову и стал жадно пить. Его торопливо подхватили под руки, подняли, швырнули в машину. Она умчалась в сторону Байдар.
Это Катин муж, нашей официантки. Да, Екатерины Павловны. У нее сынок - Сашко.
Господи, что они сделали с человеком!
Выдался ясный день. Ударили барабаны. По кривым улочкам забегали солдаты, полицаи. Жителей Скели согнали к зернохранилищу, на выдвинутой матице которого болталась петля.
Под Севастополем гремели пушечные залпы.
Терлецкого волокли по улице. Бросили под виселицу.
Еще залп. Внизу, в Байдарской долине, - облако густого дыма. Это ударила морская батарея. Терлецкий вдруг поднял голову, прислушался и долго смотрел на молчаливую толпу, потом подошел к табуретке под петлей, оттолкнул палача и сам поднялся на эшафот.
Залпы грянули с новой мощью - один за другим. Терлецкий повернул лицо к фронту и, собрав последние силы, крикнул:
Живи, Севастополь!" (И. Вергасов "Крымские тетради")
После войны Екатерина Павловна Терлецкая (жена героя) и пограничники разыскали его останки и перезахоронили в парке в Форосе.
(И. Вергасов "Крымские тетради")
Источник http://www.rusproject.org/history/history_10/krym_terleckij
*Я буквально вчера прошёл по дороге, о которой упомянул выше. Дорога на Форос во время существования тоннеля проходила не через него, а от церкви в сторону горы Форос, спускаясь серпантином и возвращаясь под красную скалу и снова от неё удаляясь...и в конечном итоге выходит на трассу Севастополь - Ялта. http://www.odnoklassniki.ru/baydarskay/album/51476252852405 
Тоннель 
Тоннель у Байдарских ворот, старая открытка из фондов дома-музея Чехова в Ялте
Автомобиль рванул,- и за спиной,
С полусемейной флотской стариной,
Отбитый пылью, скрылся Севастополь.
И взор — нетерпеливою струной:
Скорей бы море вскинуло волной,
Чтоб осрамить пред пышною страной
Всей оглушительною вышиной
И кипарис и тополь!
Летим — и словно Крым зачах,
Летим — и, словно в обручах,
Мы в кряжах кружим ожиданье:
Да скоро ль прянет волн качанье?
Летим — и прямо на плечах
Громады скал… Коснись — и трах!
Летим, поддразнивая страх,-
То под горами, то на горах,-
И хоть бы моря дальнее мерцанье!
Уже готово Крыму порицанье…
Летим, летим… Резвится пыльный прах.
Летим, летим — и впопыхах
В пролет ворот и — ой! И — ах!
Ах! — И в распахнутых глазах
Пространств блистательный размах,
Пространств морское восклицанье!
(No Ratings Yet)
Еще стихотворения:
- Целый день скрипят ворота, дребезжит в окне стекло. Поднимается ворона против ветра тяжело и, не выдержавши крена, отмахавшись кое-как, мчится по ветру мгновенно в полный сумрака овраг! Прислоненная к забору...
- Вот она, стихия волновая, В беспокойной славе разливной! Словно набегая, обливая, Хочет познакомиться со мной. Но московской жизни мостовая Так меня втянула в норов свой, Что вот-вот и с моря...
- В горах дожди, в горах седое небо, В горах грохочут горы по горам, Гремит поток, вчера лишь бывший снегом, Грохочут глины, твердые вчера. А нам легко! Над нами солнца желоб...
- Вся ты закуталась шубой пушистой, В сне безмятежном, затихнув, лежишь. Веет не смертью здесь воздух лучистый, Эта прозрачная, белая тишь. В невозмутимом покое глубоком, Нет, не напрасно тебя я искал....
- «Граф фон — дер Пален». — Руки на плечах. Глаза в глаза, рот иссиня — бескровный. — «Как самому себе. Да сгинет страх. Граф фон — дер Пален. Верю безусловно!»...
- Не однажды с тобой в чужедальнем краю, где над морем белеют домишки, мы мечтали: пожить бы тут, словно в раю, взяв с собою родные лишь книжки. Иль в степях, разглядев...
- Нам сказал недавно кто-то Про ленивого Федота. Целый день он в гамаке Дремлет с зонтиком в руке. В огород зовут Федота, Говорит он:- Неохота…- Говорит:- Пойду потом,- И зевает под...
- «За жар души, растраченный в пустыне…» Лермонтов Еще, как Гулливер, пришит я к тебе двужилием любви, и в этой стуже необжитой прости мне горести мои! Нет, не тебе случайный жребий...
- В книговращалищах летят слова. В словохранилищах блуждаю я. Вдруг слово запоет, как соловей — Я к лестнице бегу скорей, И предо мною слово точно коридор, Как путешествие под бурною луною...
- И он настанет — час свершения, И за луною в свой черед Круг ежедневного вращения Земля усталая замкнет. И, обнаживши серебристые Породы в глубях спящих руд, От полюсов громады льдистые...
- Учил Менделеев, что необходимо Серьезней на Север взглянуть. — Россия,- сказал он,- не знала б Цусимы, Был если бы Северный путь! Ученый не дожил… Его указанья, Его предсказанья сбылись. Упорны...
- Ангел, дней моих хранитель, С лампой в комнате сидел. Он хранил мою обитель, Где лежал я и болел. Обессиленный недугом, От товарищей вдали, Я дремал. И друг за другом Предо...
- В этоть вечер над Невою Встал туман!.. И град Петра Запахнулся с головою В белый плащ из серебра… И тотчас же, для начала, С томным криком, вдалеке, Поскользнулась и упала...
- Тебе примерещился город, Весь залитый светом дневным, И шелковый плат в тихом доме, И родственников голоса. Быть может, сочные луны Мерцают плодов над рекой, Быть может, ясную зрелость Напрасно мы...
- Я люблю тебя в дальнем вагоне, В желтом комнатном нимбе огня. Словно танец и словно погоня, Ты летишь по ночам сквозь меня. Я люблю тебя — черной от света, Прямо...
Прямо от ворот санатория «Форос» начинается серпантин, ведущий к Байдарским воротам. Байдарские ворота - это перевал на старом шоссе Севастополь-Алупка, построенном в середине 19-го века. Это был второй экипажный выход на Южный берег. До завоевания русскими Крыма экипажных выходов на Южный берег не было вовсе. Были только вьючные и пешеходные тропы. После того, как Крым отошёл к России, была построена дорога от Симферополя до Алушты через Ангарский перевал, а в 1848 году - шоссе Севастополь-Алупка.
Байдарские ворота называются так по Байдарской долине, которая находится по ту сторону Крымских гор. Она в свою очередь называлась так по селу Байдары. Это татарское название. В наше время село называлось Орлиное. Байдарские ворота описаны во многих литературных произведениях, поскольку они очень эффектны. Со стороны Байдарской долины вы поднимаетесь по извилистой дороге, которая с обеих сторон стеснена скалами. Местность мрачная, много поворотов, изгибов. Вдруг видите впереди действительно «ворота»: прорубленный в скале коридор, сверху которого положено несколько плит. Когда же вы проходите сквозь эти ворота, перед вами вдруг распахивается морская даль и обширнейший вид на весь Южный берег Крыма. На людей, едущих здесь в первый раз, это всегда производит неизгладимое впечатление. Экскурсоводы всегда останавливают здесь группы и наслаждаются произведенным на экскурсантов эффектом. С Байдар смотрела на Южный берег Крыма и Екатерина II, когда она совершила в 1787 году поездку в Крым. Она прибыла сюда из Севастополя, который тогда еще не был никаким Севастополем, а был Ахтияром, и как раз Екатерина его и переименовала. А вот проехать на Южный берег она не могла, дорог не было. Тогда Потемкин привез её на Байдары, поставил там для неё шатер, в котором она жила день или два и любовалась отсюда своими новыми владениями – Южным берегом.
Когда же мы были на Байдарах, то там вблизи перевала на южнобережном склоне был устроен ресторанчик, из которого при хорошей погоде Южный берег просматривался до самой Медведь-горы. Очень удачное местечко.
От Байдарских ворот начинается спуск к морю. Это достаточно пологий серпантин, на котором много длинных витков. Мы спускались пешком, поэтому где можно эти петли срезали. Одни поворот, другой поворот - и вдруг перед нами открылась парящая над Южным берегом небольшая красивая церковь. Очень красочная и удивительно вписывающаяся в пейзаж.
Я узнал ее сразу. В детстве у меня был деревянный ящик для игрушек. Ящик был из-под чая - куб со стороной сантиметров семьдесят, весь оклеенный цветными картинками. На одной грани этого ящика был изображен ГУМ и Красная площадь. Памятник Минину и Пожарскому стоял еще на старом месте, примерно против будущего Мавзолея, а не у храма Василия Блаженного. А на ГУМе красовалась большая вывеска «Кузнецов – преемник Губкина». Это был ящик из-под кузнецовского чая. На второй грани ящика красовалось изображение вот этой самой церкви Преображения Господня, которая открылась перед нами на спуске от Байдарских ворот. Построена она была на средства Кузнецова в 1888 году в ознаменование чудесного спасения царской семьи при взрыве поезда в Горках. Изображение этой церкви Кузнецов сделал своим логотипом. Оно мелькало по всей стране на чайных упаковках, которые шли от Кузнецова, вывесках и так далее. И вот я увидел эту церковь воочию. Она действительно была очень красива. У входа толпился народ, ожидавший начала службы. Служба там проходила в те годы очень редко. И вот собравшиеся ждали, когда приедет священник и всех пустят внутрь. Мы так и не дождались этого момента. И пошли, пошли, пошли, пошли по серпантину и в конце концов спустились с высоты пятисот метров (на которых находятся Байдарские ворота) до самого Фороса.
Байдарская долина - прелестное и милое место юго-западного Крыма. Даже топоним Байдар-Ова подтверждает сказанное: Пайдар в тюркских языках - великолепная, отличная, Ова - долина.
Здесь сохранилась старая дорога из Севастополя в Ялту, она пересекает долину и через неглубокое ущелье выходит на Байдарский перевал (527 м над уровнем моря). К западу от Байдарских ворот поднимаются отроги вершины Челяби (655м) со скалистым утесом, выступающим к югу - горой Форос (563 м) или Разрыв-горою, к востоку гора Чху-Баир (705 метров) .
В 1787 году, совершив исключительно сложное и дли-тельное по тем временам путешествие в 5657 верст (было задейство-вано 14 карет, 124 пары саней, свита достигала 3000 человек), здесь побывала ее императорское величество Екатерина II. Маршрут ее путешествия по Крыму не включал, к сожалению (из-за отсутствия обустроенных дорог), всего Южного берега, однако, следуя из Балаклавы в сторону Карасубазара (ныне Белогорск), императри-ца все же поднялась к дикому тогда перевалу Байдар-богаз и бук-вально «краешком глаза» заглянула в сказочную страну, которую впоследствии назвала «лучшей жемчужиной» своей короны... Спу-стя годы, когда перевал уже был вполне обустроен, и дорога из Ялты в Севастополь не представлялась серьезным препятствием для поездок в экипажах, побывал тут и император Николай I. Он-то и назвал Байдарский перевал «русским Симплоном», твердо и реши-тельно поставив знак равенства между признанными ландшафтны-ми красотами Альп и только-только входившего в туристическую моду российской аристократии Горного Крыма .
Дорога, проходящая через перевал, построена по приказу губернатора Новороссии М.С.Воронцова, сооружена под руководством инженера-полковника Славича.
Сооружением дороги за-нимались военные строители, русские солдаты. Строительные ра-боты неоднократно прерывались (в 1830—1831 гг. из-за эпидемий чумы и холеры), сопровождались человеческими жертвами (в 1834 г. на перевале произошел горный обвал, под которым погибли четве-ро солдат-строителей...). Но все-таки, несмотря ни на что, дорога была построена. .
В память об окончании строительства в 1848 году по проекту архитектора К.И.Эшлимана на перевальной точке была воздвигнута, сохранившаяся до нашего времени, каменная арка— Байдарские ворота , своеобразный «па-радный» вход на Южнобережье . Байдарские ворота с архитектурной точки зрения являют собой портик из блоков добываемого здесь известняка со сложным карнизом, фланкируемый полуколоннами и перекрытый антаблементом. По сторонам к портику примыкают тумбы в виде прямоугольников, сделанные из известняка и придающие монументальный вид Воротам. К видовым площадкам в верхней части пропилеев ведет лестница.
Байдарский перевал не самый высокий в Крыму, но полоса Южного берега здесь достаточно узкая и море подступает к самому подножию горных обрывов и скал. И, конечно, вид с этого перевала, пожалуй, самый эффектный и впечатляющий. И самый неожиданный.
Только что дорога поднималась по сравнительно пологим северным склонам Главной гряды, петляя в горном лесу, как в изящном зеленом тоннеле. А здесь, на перевале, вдруг распахнулся горизонт. Впереди, куда только хватает глаз, сверкает и переливается море, глубоко внизу расстилается зеленый ковер садов, парков и виноградников; церковь на скале дополняет эту живописную картину и, словно на страже всей этой красы, как великаны, висят громады крутых и разорванных скал.
Конечно, это вид вряд ли кого оставит равнодушным - а тем более людей творческих, людей искусства, которые здесь побывали: художников, поэтов, писателей, музыкантов.
Дорога вьется. Заросли, долины... Пылает день безоблачный и ярый.
Идем без отдыха дорогой длинной, И вот внезапно слышу я: Байдары!
Смотрю - ворота... Две скалы пустынных, А дальше? Дальше... Или это чары?!
Эти восторженные, замечательные строки принадлежат выдаю-щейся украинской поэтессе Лесе Украинке (Л.П. Косач-Квитка).
В 1890 году, находясь в Крыму, смертельно больная поэтесса мно-го путешествовала, черпая от крымской природы вдохновение для своего творчества и, наверное, жизненные силы. В этом же году, проездом из Севастополя в Ялту, она побывала и на Байдарах. Байдары ее покорили, родилось это стихотворение, которое впо-следствии вошло в поэтический цикл Крымские воспоминания.
Модест Мусоргский написал фортепианную пьесу «Байдары».
Польский поэт Адам Мицкевич, автор удивительного цикла «Крымские сонеты», который стал венцом его поездки в Крым летом 1825 г., один из сонетов посвятил именно этим местам. И.Бунин очень любил эти строки, побудившие его изучить польский язык.
Байдарская долина.
Скачу, как бешеный, на бешеном коне:
Долины, скалы, лес мелькают предо мною,
Сменяясь, как волна в потоке за волною...
Тем вихрем образов упиться - любо мне!
Но обессилел конь. На землю тихо льется
Таинственная мгла с темнеющих небес,
А пред усталыми очами все несется
Тот вихорь образов - долины, скалы, лес...
Все спит, не спится мне - и к морю
Я сбегаю:
Вот с шумом черный вал подходит: жадно я
К нему склоняюсь и руки простираю...
Всплеснул, закрылся он: хаос повлек меня -
И я, как в бездне челн крутимый, ожидаю,
Что вкусит хоть на миг забвенья мысль моя.
А известный русский журналист дядя Гиляй, московский репортер и поэт Владимир Гиляровский выразил свои чувства не менее эмоциально:
И над нами, и под нами,
То лазурь, то моря сталь -
С облаками и волнами
Перламутровая даль...
По дороге мчимся вниз мы,
Опьяняет аромат
Самоцветных камней призмы
В блеске солнечном горят.
Самоцветные камни - это не только поэтический образ. В южном обрыве горы с полузабытом названием Яурн-Чаурн-Бели были обнаружены подземные шары, некогда заполненные исландским шпатом (а это тот же капльцит, но только бесцветный, прозрачный и обладающий способностью двояко преломлять свет). При изучение жильного кальцита в нем обнаружены пустоты. О том, что кристаллы прозрачных минералов иногда содержат «узников» - пустоты с жидкостью, в котором плавает пузырек газа, знали еще в глубокой древности: « ... словно заложница, в нем капля таится. Это вода придает особую ценность кристаллу», - писал римский поэт Октавий Клавдиан.
Когда-то, в прежние времена, здесь продавали прозрачные кристаллы исландского из жилы, к сожалению, ныне истощившейся.
Наиболее созвучны торжественной красе этих мест дивные строки поэта А.К. Толстого, жившего в Меласе. Он проезжал перевал с невестой Софьей Андреевной в 1865 г.
Туман встает на дне стремнин,
Среди полуночной прохлады
Сильнее пахнет дикий тмин,
Гремят слышнее водопады.
Как ослепительна луна!
Как гор очерчены вершины!
В сребристом сумраке видна
Внизу Байдарская долина.
Над нами светят небеса,
Чернее вездна перед нами,
Дрожит блестящая роса
На листьях крупными слезами...
Душе легко: не слышу я
Оков земного бытия,
Нет страху, ни надежде,
Что будет впредь, что было прежде -
Мне все равно - и что меня
Всегда, как цепь, к земле тянуло,
Исчезло все с тревогой дня,
Все в лунном блеске потонуло...
Куда же мысль унесена,
Что ей так видится дремливо?
Не средь волшебного ли сна
Мы едем вместе вдоль обрыва?
Ты ль это, робости полна,
Ко мне склонилась молчаливо?
Ужель я вижу не во сне,
Как звезды блещут в вышине,
Как конь ступает осторожно,
Как дышит грудь твоя тревожно?
Или при обманчивой луне
Меня лишь дразнит призрак ложный
И это сон? О, если б мне
Проснуться было невозможно!
Иван Бунин, Нобелевский лауреат, много раз бывал в Крыму, накрепко привязался к этому краю, и любовь не проходила никогда, даже в далекой эмиграции.
Светает...Над морем, над пологом туч,
Лазурное утро светлеет:
Вершины байдарских причудливых круч
Неясно и мягко синеют.
Как зеркало - море... Не плещет прибой...
Под легкой фатою тумана,
В ущельях, где сумрак теснится ночной,
Ещё и прохладно и рано...
Но с каждой минутой в рассветных лучах
Яснеют и берег, и море...
Как чудны здесь, в этих зеленых горах,
Весенние свежие зори!..
В заключение - выдержка из «Путеводителя по Крыму» Григория Москвича за 1912 г.
«Едва вы переступили по ту сторону ворот, величественное море открывается во всей своей красоте и несказанном великолепии: там внизу, далеко, клубится оно в глубоком тумане, смеющееся, сверкающее, искрящееся и лобызающее цветущий насаждениями берег. При восходе солнца пурпурно-золотистые облака, застилающия сплошной стеной горизонт у моря, в сочетании с роскошной зеленью долины, на которой лежат еще ночная свежесть, придает картине, открывающейся от Байдарских ворот, особую прелесть. Над воротами устроена площадка, с которой виды ещё величественнее, ещё грандиознее».
P.S. С 1848 года по 1972 год года Байдарский перевал был единственной дорогой ведущей в Севастополь со стороны южного берега, и только после строительства трассы Ялта-Севастополь через ласпинский перевал, Байдарские ворота становятся не просто «проезжей» достопримечательностью, а местом, вновь символизирующим открытие южного берега Крыма
